– В науке я с самого раннего детства, поскольку мама работала в Центре дополнительного образования на улице Ленинградской (бывший дом юннатов). С 11 лет я уже был завязан на научных исследованиях и был полноправным участником экспедиций в Клязьминский заказник.

– Я в детстве больше любил гуманитарные предметы: это история, литература, а из естественнонаучных дисциплин любил биологию. Физика с химией не были мои любимыми предметами до того, как поступил в вуз. Когда я увидел приборно-аппаратную базу, когда это все оказалось не просто наукой на бумаге, а чем-то, в чем ты сам задействован: химичишь, получаешь результаты в лаборатории, – тогда, наверное, я и полюбил химию и физику. Самым сложным, наверное, было перенаправление моей деятельности из биологии в химию. На это оказал большое влияние мой научный руководитель Андрей Андреевич Гущин, а также Владимир Иванович Гриневич и коллектив кафедры и вуза, с которым я связан уже почти половину жизни.

– Мне нравится формат с историческими отсылками. Например, мы изучаем закон Ньютона, и мне сразу интересна жизнь Ньютона и его конфликт с его наставником Робертом Гуком. Истории и биографии самих ученых мне всегда очень интересны, поскольку историей всегда можно вдохновить, захватить внимание и увлечь. Например, с точки зрения экологии всегда интересно, откуда взялась, скажем, та же бочка Либиха. Кем был сам Либих, который больше имел отношение все-таки к агрохимии, чем к экологии.

– Да, я всегда хотел развиваться во многих направлениях. Помимо научной деятельности, естественно, много чем увлекаюсь. Начиная от рисования, дизайна и заканчивая спортом. Моя спортивная карьера не особо удачно сложилась, но она была.

– Да, я по-прежнему занимаюсь спортом, но уже для себя и не так активно. Раньше занимался борьбой самбо, но из-за травм пришлось оставить спорт. Сейчас предпочтение отдаю физкультуре и чтению.

– В нашей семье четыре поколения преподавателей. Бабушка – учительница английского, немецкого, мама – кандидат биологических наук и педагог, прадед был директором школы.

– Я, кстати, не верю в генетическую предрасположенность, но верю в авторитет той или иной профессии. Когда у тебя мама учитель, бабушка учитель, то ты наблюдаешь за ними и тоже хочешь заниматься наукой и педагогической деятельностью. Преемственность поколений – она есть. Многие дети идут по стопам своих родителей.

– Сложно подать этот материал, чтобы был вау-эффект, но можно попробовать. Я всегда задаю [аудитории] вопрос про состояние вещества. У нас есть жидкое, твердое, газовое и плазменное состояние вещества. Многие отвечают, что планета твердая, однако наша вселенная на 99 % состоит из плазмы, так как каждая звезда – это плазма. Но плазма эта высокотемпературная. Низкотемпературную плазму можно реализовать в лаборатории. Если мы говорим о природной плазме, то это удар молнии. И ионизация воздуха, который находится в моменте этого удара.

Если мы говорим простым языком, то плазма – это ионизированный газ.

– При ионизации кислорода образуется большое количество активных окислительных агентов. Это кислород синглетный, триплетный кислород, кислород в атомарном состоянии, гидроксильные радикалы и, конечно же, озон. Почему мы после грозы чувствуем запах озона? Это связано с ионизацией воздуха при ударе молнии, потому что на 21% воздух состоит из кислорода. Ну и, соответственно, положительные отрицательные заряженные частицы в виде ионов и электронов. Все эти компоненты могут являться очень мощными окислителями. И они нами используются для того, чтобы органические поллютанты окислять и разрушать.

И предвкушаю вопрос о последних исследованиях. Я о нем как раз думал. И последнее, что я читал, и чем в будущем мы займемся, – это снижение концентрации диоксида углерода с помощью плазмы.

В мае 2024 года я прочитал статью, где ученые использовали коаксиальный цилиндрический реактор. Через него прогоняется диоксид углерода, подается плазма, и в итоге диоксид углерода они переводят в более ценные продукты. Очень интересное направление, которым мы сейчас тоже планируем заниматься. Сейчас также занимаемся комбинированием различных систем очистки, например, плазменно-адсорбционные, по которым я защитил кандидатскую, а также большая работа по плазменно-каталитическим процессам.

– Наверное, можно в каком-то смысле.

– Очень хороший вопрос, ведь и я, и преподаватели кафедры ИГХТУ активно занимаемся и со школьниками в том числе. На кафедре это, во-первых, подготовка школьников и их научных проектов, во-вторых, помощь в проведении различных сессионных школ, в-третьих, проведение профессионалов по компетенции «Лабораторно-химический анализ».

Мы активно работаем в этом направлении, очень всех рады видеть. Когда приходят школьники, которые интересуются наукой, у них всегда горят глаза, и когда ты видишь их энтузиазм, это тебе тоже дает профессиональный толчок в работе. Всегда открыты и для прочтения лекций в школах, и на сцене «СЛОНа». Первый этап – это зарождение искры у школьников. Видно, что на лекциях «СЛОНа» есть ребята, которые часто попадают в кадр фотографа, они встречаются в комментариях. Им все интересно. С одной стороны, кажется, что они распыляются, участвуя во всех направлениях, а с другой стороны, если человеку все интересно, он должен все постигать и все попробовать. И таких школьников мы всегда рады видеть. Занимаемся с ними, доводим до побед во всероссийских конкурсах.