Дмитрий Тарасов – человек удивительной судьбы. Родился в Челябинске, жил на Крайнем Севере и в Москве. В Германии освоил профессию краснодеревщика и делал кареты. Но в итоге нашел "свое место" в Шуйском районе в селе Введеньё, откуда отправился в экспедицию в Антарктиду. Об участии в 68-й Российской антарктической экспедиции и работе на станции "Прогресс" Дмитрий Тарасов рассказал "Ивановской газете".
– Дмитрий, вы родились далеко от Ивановской области, жили в столице, в Германии. Как оказались в нашей глубинке?
– Я родом из Челябинска, потом мои родители поехали на Крайний Север на заработки. Тогда я учился в восьмом классе. Мы жили там около десяти лет. Позже я поехал в столицу, уже в 2000-х жил в Германии, где работал столяром-краснодеревщиком: реставрировал мебель и изготавливал кареты. Там я получил бесценный опыт и профессию, которая помогала крепко стоять на ногах. Вернувшись в Москву, быстро понял, что мои взгляды на жизнь серьезно изменились и столичный ритм стал мне гораздо менее интересен.
Тогда я начал искать свое место – чтобы тишина, воздух, речка, лес да храм рядом. Об Ивановской области не думал, рассматривал скорее околостоличные места. Но один очень хороший человек посоветовал присмотреться к Шуйскому району. Так я приехал в Введеньё, влюбился в эти места, и другие варианты отпали сами собой. Многие мои друзья тогда говорили: "Куда ты едешь из столицы, из мегаполиса в глушь – уже через полгода о тебе здесь все забудут!" Но вышло всё совсем наоборот. Я открыл свою мастерскую, найти заказы помогали старые покупатели, а также сарафанное радио.
– В нашем регионе и за его пределами вас знают именно как столяра-краснодеревщика. Расскажите, почему вы выбрали профессию полярника?
– Как сказал один мой старший коллега, полярник – не профессия, это судьба. Это участник экспедиции, сотрудник полярной станции, в том числе это моряки и летчики. Профессии "полярник" как таковой не существует – это общее обозначение тех, кто работает в Антарктиде.
Когда мне было около 45 лет, пришло желание "обновить кровь", и связывал я свою перезагрузку именно с Севером. Но не случайно – в соцсетях общался с северянами. Рассматривая фотографии, окунулся в воспоминания о Крайнем Севере, и это возбудило во мне желание снова там побывать. Однако про Антарктиду я тогда еще не думал. До тех пор, пока как-то мой знакомый не рассказал о друге, который работает на южном континенте. И вот здесь всё началось!
– Но в Антарктиде нет жизни для обычных людей, да и шансы попасть туда минимальны…
– Я узнал, что есть Арктический и антарктический научно-исследовательский институт в Санкт-Петербурге, который занимается исследованиями в области гидрометеорологии, океанографии, климатологии, геофизики, водных ресурсов и охраны окружающей среды в полярных областях Земли. Прочитал, что нужны не только научные сотрудники, но и механики, водители, повара, врачи... Для части полярных специальностей какого-то особого образования не требуется. Гораздо важнее опыт, реальные знания и личные качества человека. Я отправил резюме, прошел медкомиссию и вскоре уже мог отправиться в первую экспедицию.
– В первый раз вы отправились на "Восток", самую отдаленную антарктическую станцию России?
– Да. Глубокой осенью раздался звонок: начальник станции сообщил, что у них случился отказник и предложил занять его место. Но сроки поджимали: на то, чтобы подумать, у меня было… десять минут. Это произошло в пятницу, а в воскресенье я уже сел на поезд, который мчал меня в Петербург. Прошел курсы, получил паспорт моряка – без него не получится уйти в Антарктиду – и вернулся на две недели домой, чтобы завершить все дела и собрать чемоданы.
Как участник 65-й антарктической экспедиции на "Востоке" я работал механиком-водителем и специалистом по взлетно-посадочной полосе. Станция находится на "куполе" Антарктиды, там рабочая температура – минус 75 градусов, а пиковые показатели могут опускаться и ниже 80. Мое первое пребывание на южном континенте длилось ровно год – с 5 февраля 2020 года. Однако с учетом дороги до Антарктиды и обратно на корабле вся экспедиция идет полтора года.
Впечатлений было много, но была и борьба со страхом, осознание и принятие нового себя. На корабле мы плыли два месяца, и это было началом большого приключения. Например, меня покорила Африка, а именно Кейптаун, где мы гостили несколько дней: колорит, самобытность, музыка, климат, природа… С прибрежной полосы на станцию нас доставляли военным транспортным самолетом Канадской полярной авиации.
Сравнивая со второй экспедицией, я уже смело могу говорить, что это было такое авантюрно-романтическое настроение, в определенном смысле вызов себе. Когда я оказался на "Востоке", на меня обрушились все признаки "горной болезни" – гипоксия, температура, одышка, депрессия, паника… И я невольно задумывался, а так ли уж сильно мне всё это надо.
– Дмитрий, что вы вынесли из первой экспедиции и почему решились на вторую?
– Во-первых, я понял, что Антарктида – это не только романтика. Сами посудите – 12 человек в одном месте на 12 месяцев. Все участники – из разных уголков страны, с разными привычками, разного возраста и профессий, со своими проблемами и внутренним миром. По опыту могу сказать, что команда обычно делится на три подгруппы – по интересам. В моей главными были музыка и природа. Когда я собирался в экспедицию, зная про ограничение по весу поклажи для каждого члена экипажа, уточнил, могу ли взять с собой гитару. И она очень выручала.
Знаете, это как прыжки с парашютом: первый – интересно, второй – страшно. В первый раз я ехал, чтобы что-то доказать себе и переступить через себя, второй – это было скорее техническое решение. На "Востоке" мы подружились с метеорологом Дмитрием Шепелевым из Мурома Владимирской области, и когда его назначили начальником станции "Прогресс", он пригласил меня в 68-ю антарктическую экспедицию.
На "Прогрессе" действительно всё более прогрессивно. Вообще на станциях хорошие условия проживания – отдельные каюты, отличное питание, есть душ и баня, даже интернет. На "Прогрессе" я работал инженером-механиком, в нашей команде было 26 человек.
Благодаря экспедициям я приобрел друзей. В Антарктиде в прямом смысле слова взрослеешь, причем не важно, сколько тебе лет – есть время всё переосмыслить, понять, как ты хочешь жить дальше. Я понял, что хорошо возвращаться в места, где ничего не изменилось, чтобы понять, насколько изменился ты.
– Существует немало мифов про Антарктиду, например, о том, что по соседству можно встретить белых медведей...
– Конечно, там нет никаких медведей, они живут на Севере – в Арктике. И вообще там очень мало живности, так как в таких условиях мало кто может существовать. На берегу есть пингвины и тюлени, которые очень любят людей, не боятся их и стараются селиться рядом. При этом они едят то, что добудут сами, – человеческая пища им не по вкусу. Пингвины очень любознательные и забавные, подходят к человеку на расстояние одного-полутора метров, видимо, считая нас одним из близких видов. Но учуяв запах табака или спиртного, смешно пятятся назад.
Из летающих птиц там живут южнополярный поморник, антарктическая крачка, снежный буревестник… Поморники создают моногамные пары и живут 40 лет. Они хорошо отличают людей – одна птичка сопровождала меня всюду. Эти пернатые, наоборот, с удовольствием едят то, чем их угощают. Особенно любят что-нибудь мясное, тушенку, например.
– Приходилось ли вам общаться с полярниками-иностранцами, которые работали по соседству?
– Да, конечно. Рядом с нами работали индусы – им в таком холоде, конечно, было всех сложнее. Это очень дружелюбный и веселый народ. Впервые мы пригласили их в гости на 9 Мая. Только я запел под гитару "День Победы", как они вскочили и начали танцевать…
Хорошо складывалось общение и с китайскими коллегами. Они, правда, не такие открытые, как индусы, но удивили нас знанием нашей культуры и известных русских песен.
Мы ходили друг к другу в гости и совместно отмечали праздники, помогали при необходимости.
– Дмитрий, планируете ли вы вновь отправиться в экспедицию?
– Это для меня вопрос открытый, хотя предложение уже есть. Существует "синдром Антарктиды" – посетив ее раз, затягивает, хочется еще и еще. Однозначно могу сказать, что туда едут не за деньгами, а по зову сердца. Антарктида – живая, неизученная и потому загадочная. Этим она, наверное, и манит нас, полярников.
Беседовала Наталья БЫСТРЯНСКАЯ