29 марта 2024 08:56
Погода
°
Погода
18+

Мария Волкова: "Теперь мы лечим то, что раньше лечить не умели"

15 ноября 2022 13:01 Евгения Кочеткова

Врач "Богородского" – о том, почему психиатрия – это больше, чем медицина

Мария Волкова: "Теперь мы лечим то, что раньше лечить не умели"

Зеленые стены, просторные коридоры, а в больших окнах – осень. Изнутри психиатрическая больница не слишком отличается от других медицинских учреждений. Но проблематика тут специфическая, а задачи у коллектива – не только врачебные. О том, почему психиатрия – это больше, чем просто лечение, мы поговорили с заведующей 13-м отделением областной клинической психиатрической больницы "Богородское" Марией Волковой.

 – Мария Валерьевна, как вы пришли в эту профессию?

– Я окончила Ивановский медицинский институт, тогда он еще не был академией. В процессе обучения будущие врачи знакомятся с разными специальностями, и психиатрия заинтересовала меня больше всего. Понравилась и больница, и коллектив. А еще произвели впечатление жизненные истории больных: многие пациенты интеллектуально сохранны. После шестого курса я какое-то время работала в военкомате, а потом реализовала свое намерение заниматься психиатрией.

 Не только лечение, но и соцзащита

– С какими пациентами и заболеваниями вы работаете?

– Я работаю заведующей двумя мужскими психиатрическими отделениями. Здесь проходят лечение пациенты с тяжелыми расстройствами, к которым относятся шизофрения, биполярное аффективное расстройство, тяжелое депрессивное расстройство и другие заболевания. Многие нуждаются в длительной интенсивной терапии и зачастую – в решении социальных вопросов. Есть категории пациентов, которым требуется оформление в интернат. Они настолько социально дезадаптивны, что одни жить не могут: утрачена способность к самообслуживанию, труду, обучению. Но мест в интернатах не хватает, особенно мужских. Из-за этого бывает, что койка занята больным, с которым нужно работать скорее соцзащите, чем психиатрической больнице. Это наша боль.

– То есть человек не опасен, но нуждается в заботе?

– Не опасен, но нуждается в контроле и поддерживающей терапии.  Если нет родственников, мы просто не можем выписать такого пациента, потому что он недееспособен. Но есть, безусловно, и категории больных, которые находятся на принудительном лечении. Это социально опасные больные, которые страдают хроническими тяжелыми психическими расстройствами, совершили общественно опасное деяние (то есть преступление) и были признаны невменяемыми. У нас есть пациенты, осужденные по статье 105 УК РФ (убийство), 111 (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью), 119 (угроза убийством). Принудительное лечение им назначил суд.

– Как лечат таких пациентов?

– В нашем стационаре разработана программа принудительного лечения, которая включает в себя не только медикаментозное лечение, но и психокоррекционную терапию, цель которой – выработка социально приемлемых форм поведения. Проще говоря, мы должны не только снять острое состояние, но и сделать так, чтобы пациент научился сдерживать свои агрессивные порывы, усвоил социально приемлемые паттерны. Например, когда пациенты, находящиеся на принудительном лечении, вместе с психотерапевтом учат роли, готовят театральное представление, это направлено на то, чтобы человек получил новые для себя поведенческие установки. Не в формате указаний – "Воровать плохо, не воровать – хорошо" (это не работает) – а на подсознательном уровне. 

– Значит, это реально – социализировать человека с тяжелым расстройством психики, который совершил преступление?

– Цель именно такая. Многих пациентов действительно удается социализировать. Если у человека сохранены семейные связи, есть, где жить, есть средства к существованию (чаще всего пенсия по инвалидности) – это возможно.

Появилась возможность воздействовать на эмоциональные реакции

– Это правда, что смирительных рубашек, как в кино, в реальности нет?

– Смирительных рубашек на моей памяти (а я в профессии 23 года) нет. Но меры физического стеснения в отношении возбужденных, агрессивных больных и пациентов, склонных к самоповреждениям, применяться могут. Это тяжело для пациента, поэтому врачи прибегают к этому как можно реже, краткосрочно и строго для безопасности больного и других пациентов. Не всегда возможно быстро нарастить дозировки медикаментов до нужных в каждом конкретном случае.

–  Какие препараты применяются в больнице и достаточно ли их?

– Медикаментозно наша больница обеспечена хорошо. В лечении, в частности, применяются атипичные нейролептики, которыми лечат в Европе. Это современные препараты: они воздействуют не только на продуктивную симптоматику (бред, галлюцинации, гнев), но и на негативную: эмоциональное оскуднение, волевое снижение. То есть то, что мы раньше лечить не умели.

– Получается, это уже воздействие на сферу чувств?

– Раньше с помощью препаратов мы могли убрать галлюцинации, маниакальное состояние, сделать человека неагрессивным. Но повлиять на тонкие эмоциональные реакции не могли. Тяжелое психическое расстройство, например, шизофрения, вызывает дефект личности. Если простыми словами, это слабоумие, которое затрагивает не интеллектуальную сферу, а эмоционально-волевую. Человек становится холодным, эмоционально выхолощенным, теряет способность испытывать чувство долга или привязанность к близким. Кроме того, страдает мышление и волевые качества: человек с таким расстройством может быть пассивным, равнодушным, не способным что-то делать длительно и целенаправленно. Препараты-атипики позволяют это корректировать. То есть теперь мы лечим то, к чему раньше не было никаких точек приложения.

 Чудес в этих стенах не бывает

– Это действительно эффективно?

– Чудес в этих стенах не бывает. Семь из десяти тяжелых пациентов лекарства просто не принимают, потому что у них снижены критические способности: просто не считают себя больными. Но тем не менее новые препараты мы успешно используем и они дают хорошие результаты. Знаете, родственники часто говорят: "Пожалуйста, не превращайте его в овощ". Они думают, что эмоциональная сниженность – побочный эффект лечения, а на самом деле так проявляется заболевание. Атипики направлены на то, чтобы человек не становился дефектным, слабоумным, а наоборот, сохранялся в социуме.

– Как попадают в психиатрическую больницу?

– По-разному, но большинство – добровольно. Кто-то по направлению участкового психиатра, если обращается в поликлинику. Кто-то – из дневного стационара, если ухудшается ситуация. Кого-то привозит скорая помощь с обострением, агрессией, острой депрессией или суицидальными мыслями. Есть принудительная госпитализация (санкцию может дать только суд) и есть самообращения. Мы никогда не отказываем в помощи, даже если больных привозят родственники. Ни один врач не скажет: "Уходите и решайте свою проблему сами". Если видит основания для госпитализации.

– Что может насторожить в поведении родственника?

– Если говорить о легких расстройствах (неврозы, легкие депрессии), то пациенты обычно сами ищут помощи. Обращаются и в частные центры, и к нам в диспансер. Если мы говорим о тяжелых расстройствах, то насторожить может изменение отношения к близким. Проявляется холодность, агрессивность, негативизм, раздражительность, нетерпимость, подозрительность. Меняются отношения на рабочем месте, мир кажется враждебным: "На меня пристально смотрят", "Против меня идет какая-то игра". Люди с расстройством психики могут переставать есть, ограничивать себя в еде, увлекаться вычурными диетами, например, есть только хлеб или не пить воду. Часто нарушается режим сна и бодрствования, человек перестает спать.

Как правило, рвутся социальные связи, человек становится замкнутым, социально отгороженным. Проявляется пассивность: человек может перестать ходить на работу, не искать новую и не тяготиться этим. Разумеется, на необходимость обратиться к психиатру указывают открытые суицидальные мысли. Бояться психиатров не надо. Нужно обязательно обращаться.

 Это никак не повлияет на судьбу

– Знаю, что есть люди, кто нуждается в помощи, но боятся, что "поставят на учет"…

– Есть два вида психиатрического наблюдения: консультативное и динамическое. Если человек считает нужным прийти к психиатру, он приходит. Если в течение года не обращается, с наблюдения его снимают. Это касается всей легкой патологии. У человека, который успешно прошел лечение и выздоровел, нет никаких социальных ограничений: он может работать, учиться, водить машину. Это может случиться с каждым человеком и никак не повлияет на его судьбу.

Другой вид наблюдения – диспансерное динамическое наблюдение. Это наблюдение пациентов с тяжелыми расстройствами: шизофрения, психозы, аффективное биполярное расстройство, депрессии, мании, деменции, рекуррентное депрессивное расстройство. В этом случае необходимо постоянное наблюдение, раз в месяц прием у психиатра и медикаментозная терапия. Но и этого бояться не надо, коммуницировать с врачом нужно и самому больному, и родственникам.  

– Ковид и СВО повлияли на заболеваемость по вашему профилю?

– Ковид – это полиорганный васкулит, поэтому да, он ухудшает прогноз основного психиатрического заболевания, которое имеет органическую природу: когнитивные нарушения, деменции, органические эмоционально-лабильные расстройства, органические астенические расстройства, депрессивные органические расстройства. Что касается 2022 года, то его события влияют на невротические расстройства. Это неврозы, тревожно-депрессивные состояния. Такие пациенты получают помощь в отделении неврозов. На базе этого отделения у нас создан кризисный центр, где мы принимаем людей, каким-то образом пострадавших из-за СВО. Это родственники погибших, в основном жены и мамы. Им оказывается психотерапевтическая, психологическая, медикаментозная помощь. Срок лечения не навязывается. Случаев психоза не было. Мне видится, что мы помогли большинству из тех, кто обратился.

– Как себе помочь, если чувствуешь, что новостная повестка негативно влияет на тебя?

– Особенность ситуации, в которой мы находимся, в том, что мы не знаем, сколько она будет продолжаться. Неизвестность – психогенный фактор. С точки зрения своей эмоциональной стабильности нужно сосредотачиваться на базовых жизненных действиях, например, больше гулять, заниматься спортом, проводить время с семьей. Имеет смысл ограничивать информационный поток, в частности, для пожилых людей, потому что это люди с хронической ишемией мозга, у них снижена критичность и повышена тревожность, мир меняется слишком быстро для них. Важно не забывать про родителей, давать им возможность общаться с внуками. И создавать себе положительную доминанту, насколько это возможно: театр, кино, выставки, семейные встречи, небольшие поездки в выходные. Все это приносит положительные эмоции и чуть-чуть отвлекает. Есть вещи, на которые мы не можем повлиять. Но мы это переживем.

 Психиатрия вне ОМС

– Тяжелые расстройства могут быть спровоцированы ситуацией?

– Шизофрения не зависит ни от СВО, ни от метеоритов, ни от экологии, это биологическая данность. Вне зависимости от обстоятельств процент шизофреников будет одинаковым всегда. А вот неврозы имеют психогенный фактор, на их проявление влияют нагрузки на работе, конфликты в межличностных отношениях, стрессы. Считается, что неврозами и депрессиями не страдают люди, которые живут своей жизнью. Если ты живешь не с тем человеком или находишься не на своем месте, это внутриличностный конфликт, который выходит в форме невроза.

– Говорят, шизофренией страдают только мужчины, это правда или миф?

– Страдают и мужчины, и женщины, чаще заболевание проявляется в молодом возрасте. Шизофрения – социальный бич. Содержать таких больных недешево. Но, тем не менее, наше государство стремится выявлять, лечить, возвращать таких больных в общество или определять в интернаты, есть система принудительного лечения. В США, например, этого нет. То есть права человека вроде бы соблюдаются, но там гораздо труднее доказать, что человеку необходима медицинская помощь. Считается, что в Америке большинство бездомных – шизофреники.

– Потому что там лечат за деньги, а у нас по ОМС?

– Мы вне ОМС. Мы принимаем больных даже без полиса, без паспорта, без гражданства. Социальный работник у нас один, а надо нам их по-хорошему 20, потому что пациенты регулярно поступают без документов, и с оформлением им надо помогать. А еще работаем с "Лизой Алерт", потому что пациенты с деменцией склонны к дезориентации, часто теряются. Потерялся человек, а он из другого города, память нарушена, попал к нам… Даже из дальних городов приезжали, например, из Мурманска. Психиатрия – она на стыке нескольких направлений. И медицины, и философии, и социальной защиты. 

Беседовала Евгения КОЧЕТКОВА

Теги: здоровье общество